Неточные совпадения
По крайней мере, он мог бы злиться на свою глупость, как и злился он прежде на безобразные и глупейшие
действия свои, которые довели его до острога. Но теперь, уже в остроге, на
свободе, он вновь обсудил и обдумал все прежние свои поступки и совсем не нашел их так глупыми и безобразными, как казались они ему в то роковое время, прежде.
«Я слишком увлекся наблюдением и ослабил свою волю к
действию. К чему, в общем и глубоком смысле, можно свести основное
действие человека, творца истории? К самоутверждению, к обороне против созданных им идей, к
свободе толкования смысла “фактов”».
Бабушка сострадательна к ней: от одного этого можно умереть! А бывало, она уважала ее, гордилась ею, признавала за ней права на
свободу мыслей и
действий, давала ей волю, верила ей! И все это пропало! Она обманула ее доверие и не устояла в своей гордости!
Трагизм ситуации человека заключается в том, что он принужден жить в природном и объективированном порядке, т. е. доля
действия на него необходимости больше доли
действия в нем
свободы.
То, что теологи называют благодатью, сопоставляя ее с человеческой
свободой, есть
действие в человеке божественной
свободы.
И гегелианский исторический оптимизм неприемлем и не оправдан как крайняя форма универсального детерминизма, отрицающего
действие человеческой
свободы в истории.
За
свободу личности, за самобытность
действия, за независимость можно пожертвовать религиозным убаюкиванием, но пожертвовать всем для воплощения идеи справедливости, — что это за вздор!
Бог присутствует не в имени Божьем, не в магическом
действии, не в силе этого мира, а во всяческой правде, в истине, красоте, любви,
свободе, героическом акте.
Се слабая картина всех пагубных следствий пышного царей
действия. Не блаженны ли мы, если возмогли укрыться от возмущения благонамерений наших? Не блаженны ли, если и заразе примера положили преграду? Надежны в благосердии нашем, надежны не в разврате со вне, надежны во умеренности наших желаний, возблагоденствуем снова и будем примером позднейшему потомству, како власть со
свободою сочетать должно на взаимную пользу.
В следующих одиннадцати строфах заключается описание царства
свободы и
действия ее, то есть сохранность, спокойствие, благоденствие, величие…
Отлично-с, я и сам за женскую
свободу; но это надо с толком: молодой, развитой женщине, которая хочет не стесняться своими
действиями, давайте
свободу, но старухам…
Заставить же человека делать не то, что он хочет, а то, чего он не хочет, может только физическое насилие или угроза им, т. е. лишение
свободы, побои, увечья или легко исполнимые угрозы совершения этих
действий.
Ведь и для"
свободы действия"необходимо какое-нибудь содержание, так как в противном случае она перейдет в разгул, а от разгула до потрясения основ рукой подать.
«Предмет Самодержавия, — вещает Она, — есть не то, чтобы отнять у людей естественную
свободу, но чтобы
действия их направить к величайшему благу» (13).
Он не хотел быть слепым исполнителем чьих-либо случайных фантазий, а желал иметь необходимую для пользы службы
свободу выбора людей и плана
действий, равно как и средств к их исполнению.
И божественное промышление, раз оно попустило тварную
свободу и вступило с нею в реальное взаимодействие, влияет на мир не с механически предустановленной закономерностью, но творчески, всегда оригинально и в соответствии
действию тварной
свободы.
Можно, конечно, задаться вопросом, почему же
свобода и в ряде жизней не окажется также деморализующей силой, если только не предположить принудительного и всесильного
действия кармы.
— Это очень оригинально! мне это нравится, что вы: меня ревнуете, и хотя женщины, как я, привыкшие к полной
свободе своих
действий, считают это неудобным стеснением, но chacun a son caprice, [Каждый имеет свои слабости (франц.).] и я вам позволю меня немножко ревновать.
Кроме того, что служебное положение стесняло
свободу его
действий, он и по природе своей был человек крайне осторожный и притом ленивый; он боялся скомпрометировать и себя и польское дело, в случае, если замысел «принцессы Владимирской» не удастся.
И это, быть может, самый трудный этический вопрос: как бороться за чистоту и
свободу своей совести, свободное стояние перед Богом в своих восприятиях и суждениях, в оценках и
действиях с давящим общественным мнением установленных группировок, к которым человек принадлежит?
Собственность есть орудие
свободы для
действия в мире и орудие насилия в мире, тирании и эксплуатации.
В этом он лишен чистоты,
свободы и оригинальности нравственных суждений и
действий.
При этом необходимо делать различие, которого не делает коммунизм, различие между осуществлением справедливости в общественной жизни, предполагающим момент принуждения, и осуществлением братства людей, их подлинного общения или коммуникации, предполагающим
свободу человека и
действие благодати.
Отношения между духовностью и социальной жизнью могут быть определены в такой форме: зависимость духовности от социальной среды есть всегда ее извращение и искажение, есть всегда рабство духа и символическая ложь, истина же, правда, справедливость,
свобода есть результат активного
действия духа на социальную среду и социальные отношения людей.
Критика откровения, т. е. очищение его от наивной объективации, ведет к пониманию откровения как
действия духа на дух, духа Божьего на дух человеческий, на человеческую
свободу и человеческое сознание и совесть, которые активны.
В стране, где существует полная
свобода печати и где каждый может критиковать в ней всякое неправильное
действие правительства и его органов, Николаю Герасимовичу было далеко не дурно заручиться защитником, имеющим голос и влияние в либеральной прессе и могущим всегда громить правительство и возмущаться его неправильными
действиями относительно его клиента.
И должно наступить мировое время
действия этой творческой
свободы.
[ «Всякий человеческий труд, заключающий какую-либо долю изобретательности, всякий произвольный акт, заключающий долю
свободы, всякое движение организма, проявляющее его самопроизвольность, — вносит в мир нечто новое» (фр.).] Ho Бергсон подчеркивает, что творческое развитие не есть создание новых вещей, а лишь нарастание
действия (с.
В конце концов восторженные, огненные речи друга возымели свое
действие на Николая Павловича; в нем проснулся тот русский богатырь-солдат, который скрыт под тонким мундиром всякого честного офицера, и он с воодушевлением стал рисовать Андрею Павловичу картины их будущей бивачной жизни, заранее предвкушая сладость несомненной победы над «общеевропейским врагом», «палачом
свободы», «насадителем военной тирании» Наполеоном, этим воплощенным зверем Апокалипсиса.
Если понятие о
свободе для разума представляется бессмысленным противоречием, как возможность совершить два paзные поступка в одних и тех же условиях, или как
действие без причины, то это доказывает только то, что сознание не подлежит разуму.
Весьма часто представление о большей или меньшей
свободе различно, смотря по различной точке зрения, с которой мы рассматриваем явление; но, всегда одинаково, каждое
действие человека представляется нам не иначе, как известным соединением
свободы и необходимости. В каждом рассматриваемом
действии мы видим известную долю
свободы и известную долю необходимости. И всегда, чем более в каком бы то ни было
действии мы видим
свободы, тем менее необходимости; и чем более необходимости, тем менее
свободы.
И потому представление о
действии человека, подлежащем одному закону необходимости, без малейшего остатка
свободы, так же невозможно, как и представление о вполне свободном
действии человека.
Ряд опытов и рассуждений показывает каждому человеку, что он как предмет наблюдения подлежит известным законам, и человек подчиняется им и никогда не борется с раз узнанным им законом тяготения или непроницаемости. Но тот же ряд опытов и рассуждений показывает ему, что полная
свобода, которую он сознает в себе — невозможна, что всякое
действие его зависит от его организации, от его характера и действующих на него мотивов; но человек никогда не подчиняется выводам этих опытов и рассуждений.
Итак, для того чтобы представить себе
действие человека, подлежащее одному закону необходимости, без
свободы, мы должны допустить знание бесконечного количества пространственных условий, бесконечно великого периода времени и бесконечного ряда причин.
После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него
действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжеле были
свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде.
Таким образом, некоторая доля послабления раскольничьей
свободе, которое недальновидными критиками правительственных
действий считается за вред православной церкви, на самом деле едва ли не приносит большой, своего рода, пользы для всего православного духовенства, ибо с тех пор, как раскольники не сманивают наших вдовых попов и иеромонахов, церковь свободна от целого ряда таких прискорбных случаев, какие мы видели.
Каждый человек живет для себя, пользуется
свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое-то
действие; но как скоро он сделает его, так
действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Если же мы рассматриваем человека в наименьшей зависимости от внешних условий; если
действие его совершено в ближайший момент к настоящему, и причины его
действия нам недоступны, то мы получим представление о наименьшей необходимости и наибольшей
свободе.
Действия людей подлежат общим, неизменным законам, выражаемым статистикой. В чем же состоит ответственность человека перед обществом, понятие о которой вытекает из сознания
свободы? вот вопрос права.
Точно так же мы никогда не можем представить себе
действия человека, которое происходило бы без участия
свободы и подлежало только закону необходимости.
Если же и самый человек,
действие которого мы рассматриваем, стоит на самой низкой степени развития ума, как ребенок, сумасшедший, дурачек, то мы, зная причины
действия и несложность характера и ума, уже видим столь большую долю необходимости и столь малую
свободы, что как скоро нам известна причина, долженствующая произвести
действие, мы можем предсказать поступок.